Страницы Миллбурнского клуба, 2 - Страница 79

вижу никакого смысла: «лучше» – это к кому обращение? Это веку предлагаетсявместо кидания запихать в рукав? Что такое «Жаркая шуба сибирских степей»? ВСибири и степей-то мало, и они не жаркие, и почему шуба, и чем там вообщелучше? А что значит «как шапку»? Тесно чтоб было? Все это в высшей степенинемотивировано и вызывает лишь полное недоумение.

16. Удачные строки цитироватьприятнее всего, тем более что они часто на грани гениальности (в конце концов,мы говорим о действительно великом поэте). Вот навскидку:

Играй же наразрыв аорты

С кошачьейголовой во рту,

Три чорта было– ты четвертый,

Последнийчудный чорт в цвету.

Здесь даже и невнятность некая, но в общем контексте стиха –блестящие слова.

Пусти меня,отдай меня, Воронеж:

Уронишь ты меняиль проворонишь,

Ты выронишьменя или вернешь, –

Воронеж – блажь,Воронеж – ворон, нож...

***

Люблю появлениеткани,

Когда последвух или трех,

А то четырехзадыханий

Прийдетвыпрямительный вздох.

***

Всеперепуталось, и некому сказать,

Что, постепеннохолодея,

Всеперепуталось, и сладко повторять:

Россия, Лета, Лорелея.

***

Так вот она – настоящая

С таинственныммиром связь!

Какая тоскащемящая,

Какая бедастряслась!

Эта строфа последняя вообще удивительна – так почувствовать, что «настоящая»связь с миром есть беда, в отличие от обычного поэтического восторга перед ееналичием («Я наблюдал, боготворя...», Б. Пастернак). Многое другое будет приведено далее.

17. Общее качество. Я давалоценку далеко не всем стихам, но только тем, которые мне нравились без всякихоговорок и исключений. Оценка давалась по шкале от 6 до 10. А именно, десятьозначает включение стихотворения в самый высший разряд шедевров; шесть – стихотворениедостаточно высокого (выше среднего) качества из всего, что я вообще знаю. Вотнесколько блестящих стихов (не указываю оценок, все они высокие).

Нежнее нежного

Лицо твое,

Белее белого

Твоя рука,

От мира целого

Ты далека,

И все твое –

От неизбежного.

От неизбежного

Твоя печаль,

И пальцы рук

Неостывающих,

И тихий звук

Неунывающих

Речей,

И даль

Твоих очей.

***

Холодок щекочеттемя,

И нельзя признатьсявдруг,-

И меня срезаетвремя,

Как скосилотвой каблук.

Жизнь себяперемогает,

Понемногу таетзвук,

Все чего-то нехватает,

Что-товспомнить недосуг.

А ведь раньшелучше было,

И, пожалуй, несравнишь,

Как ты преждешелестила,

Кровь, какнынче шелестишь.

Видно, даром непроходит

Шевеленье этихгуб,

И вершинаколобродит,

Обреченная насруб.

***

Нет, неспрятаться мне от великой муры

За извозчичьюспину – Москву,

Я трамвайнаявишенка страшной поры

И не знаю,зачем я живу.

Мы с тобоюпоедем на «А» и на «Б»

Посмотреть, ктоскорее умрет,

А она тосжимается, как воробей,

То растет, каквоздушный пирог.

И едва успеваетгрозить из угла –

Ты как хочешь,а я не рискну!

У кого подперчаткой не хватит тепла,

Чтоб объездитьвсю курву Москву.

Приведенных примеров, я думаю, достаточно, чтобы почувствовать, скаким сложным явлением природы мы имеем дело. Широк Осип Эмильевич, ФедорМихайлович бы сузил…

Исходная «база данных» представляла собой около 14,000 строк, таккак содержала все стихотворения. После того, как их пометили соответствующимобразом, была построена таблица куда меньших размеров: 538 строк(стихотворений) на 17 столбцов (признаков, описанных выше), где на пересечениистоит либо единица (если данный стих имеет определенное свойство), либо ноль(если не имеет). Такая таблица и была предметом анализа.

2. Общая динамикатворчества

Для удобства восприятия данных можно рассчитать, сколько, всреднем, слов О. М. писал в единицу времени – например, в неделю. В среднем за весьпериод времени на одно его слово приходилось 6.73 знаков (включая знакипрепинания и пробелы), и эта константа использовалась для деления общего числазнаков за каждый год, чтобы получить «еженедельную выработку» в словах. Явыбрал неделю (а не день или месяц), потому что такой период как-то легче себепредставить: вот сидит поэт, занимается всяким разными делами, иногда напишетстих, потом пять дней ничего не пишет и т.д.

Общие данные таковы: начиная с 1906 по 1937 год, то есть за тридцатьдва года поэтической деятельности, О. Мандельштам в среднем писал 25 слов в неделю. Это приблизительносоответствует объему вот такого стихотворения:

Один портной

С хорошей головой

Приговорен был к высшей мере.

И что ж? – портновской следуя манере,

С себя он мерку снял –

И до сих пор живой.

1 июня 1934

На вид, вроде,не так много, но в сравнении с другими поэтами, возможно, и ничего. Например,по моей оценке, Николай Олейников писал в среднем за неделю, в главный периодсвоего творчества с 1926 до середины 1937 года (был арестован в июле) всего17.6 слов, причем его слова были еще и короче (5.91 знаков на слово). Правда,он сам себя поэтом особенно и не считал, почти ничего не публиковал и к тому жевсе время служил. О. М., по контрасту, был признанным поэтом с дореволюционных времен,служил сравнительно мало и имел в результате больше времени. И вот, однако, каквыясняется, достаточно написать стих типа приведенного выше – и «недельнаянорма» выполнена. Ясно, что само написание очень часто не тянется слишком долго(в данном случае даже дата стоит), а все остальное время уходит отнюдь не насочинения. Любопытно все же осознать, насколько низка производительностьчеловеческого труда в определенных сферах деятельности (я не говорю сейчас о