Страницы Миллбурнского клуба, 2 - Страница 27

искал что-нибудь, ноги-то целы. Не унывал, не жаловался – это точно, хотянепросто им приходилось. И конечно, подвизался, где мог – то посыльным, тосигареты продавал да еще пенсия. На хлеб и кофе им хватало, но особенно неразживешься.

Правда,в середине тридцатых, как порядок навели, стало легче. Тогда вообще жизньзаметно улучшилась – не верите, спросите у стариков. Кто ж знал, как онообернется. Пенсию ему повысили, хорошо повысили, уже работать не надо было. Даи Вольфганг вырос, вышел в люди. Жалко, старик, бедняга, после этого недолго прожил.На свадьбе у сына успел погулять, даже танцевать пытался, а через несколькомесяцев слег, и уже не встал. Видать, надорвался, бедный, только ведь еслипосчитать, сколько ему стукнуло? Едва пятьдесят с хвостиком – сейчас бысказали, совсем молодой. А фрау Ортер тоже была работящая, весь день в бегах –она в конторе служила, в самом центре, а потом еще на дом брала всякуюсдельщину: до ночи считала, перепечатывала, клеила что-то. Так что нет,милостыню они не просили, но цену деньгам знали. А по-другому не бывает –нищенствуют у нас только лентяи. Это и сейчас верно, только вы не спорьте сомной, сядьте, сядьте обратно – я же совсем не об этом. В другой раз как-нибудьпоругаемся насчет социального государства и прочей ерунды.

Вообще,в том поколении, которое через разруху – да, ту еще, после первой войны – иостальные мытарства прошло, бездельников не водилось. И детей они таквоспитывали – строго и ревностно. Теперь совсем не то, даже не возражайте. НоВольфганг и среди тогдашних был особенный. Себе на уме такой мальчишечка, всевремя что-то там подсчитывал, размышлял. Потом открывал рот и говорилчего-нибудь – всем на удивление. И ведь всегда оказывалось, что он прав. Материеще когда посоветовал работу сменить – знал, что с ее хозяевами будут большиенеприятности, и лучше от них держаться подальше. Чтобы никаких зацепок иненужностей. Никто не понимал, а он, подросток несмышленый, можно сказать,наперед чувствовал. Нет, не чувствовал, а именно предвидел. Государственнаяголова. Будь у нас в Германии справедливость, такие, как Вольфганг, должны вправительстве сидеть. Ну, он на Bundes-начальствопотом поработал, я вам еще расскажу, но все же как-то не так, не так.Несоответственно масштабу. Лучше его можно использовать было. Если по уму. Выдумаете, я преувеличиваю? Тогда слушайте внимательно.

Когдаон предложение Эльзе делал, то его старик Хофмейстер не в штыки, конечно – всеже в форме человек – но поначалу стал пытать. Дескать, на что жить будете ивсякое такое? Как положено, между прочим – ну, может, он и недоволен был, ждалдля дочери чего-нибудь такого. Отцы, они всегда в таком случае недовольны,скажу я вам, хоть и не признается никто. А у Вольфганга уже был план – изаначка, и еще кое-то, ну, вы понимаете, Kriegsbeute*.После того, как все затихло, их часть разместили поблизости от какого-токрупного города, и ему удалось там, на рынке, выменять пару неплохих вещичек. Ив эшелоне на обратной дороге он прикупил кое-что по дешевке – видать, у растяп,не понимавших, что и почем. Тогда многие деньгами сорили – только не он. Иоткуда взялось это понимание – ведь Ортеры, замечу, никогда не разбирались ни вторговле, ни в гешефтах всяких.

Сразусказал, четко и без предисловий, и все стоял по стойке «смирно», каблукивместе, носки врозь: «Недвижимость, герр Хофмейстер, будет дорожать. Войнаскоро закончится – люди захотят хорошо жить. В этом нет сомнений. Люди будутхорошо жить. Поэтому мы с Эльзой решили потратить все деньги – а они, каквидите, у меня есть – на покупку квартиры, причем желательно большего размера,и сдавать комнаты внаем. Это представляется мне, представляется нам наилучшимвложением имеющихся в наличии средств, способных дать разумного размера возвратдаже в самой краткосрочной перспективе. Иными словами, генерировать стабильныйдоход – если позволите, я бы сделал здесь упор на слово "стабильный".Меня еще не скоро демобилизуют, не будем предаваться излишнему оптимизму. Непозволяю этого себе и не призываю к этому вас. Ни в коем случае. Вообще,сильной стороной нашей нации является реалистичное отношение кдействительности. Хотя, скажу напрямую, в настоящий момент я настроен, в общем,положительно. Радужных обещаний ни вам, ни Эльзе давать не буду, все-таки времясейчас сложное, но полагаю, что сумею обеспечить моей жене, жене германскогоофицера, вполне достаточное довольствие».

ПапашаХофмейстер так рот и раскрыл. Не ожидал, значит. Правду говоря, офицеромВольфганг тогда еще не был – но в своем будущем производстве нимало несомневался. И правильно делал. В сороковом зимой, на маневрах, показал отличнуювыучку расчета, точность попаданий, кучность огня, его заметили, направили наофицерские курсы в Восточную Пруссию. А до этого постоянно приходили от него изПольши посылки всякие – и по почте, и с нарочным, и с фронтовыми товарищами.

Вобщем, купили они даже не квартиру, а небольшой домик, не в самом центре,конечно, но в весьма приличном районе. И до трамвайной остановки рукой подать –и при этом не рядом с самой линией, а на соседней улице, совсем не шумной.Действительно, Эльза начала сдавать комнаты – и удачно. Спрос был, что надо, иони года с полтора очень неплохо жили, даже старухе Ортер с деньгами помогали.

Лучшевообразить невозможно – все, как на параде. Но Вольфганг, уже лейтенантом,когда приехал в отпуск следующей весной, опять всех поразил. Суше стал, строже– повзрослел, одним словом. Но тогда многие быстро взрослели, не то, чтосейчас. Тем более и ответственности на глазах прибавлялось. Эльза как раз