Страницы Миллбурнского клуба, 2 - Страница 17

одного до двадцати. Затем положим в каждый из коробков по две конфетке:одноцветную и двуцветную. Разрешим коробкам начинать первыми. Каждый разкоробки делают ход следующим образом. Если на столе лежит, скажем, 12 спичек,то надо наугад вынуть конфету из коробка #12 и положить ее рядом с коробком.Двуцветная конфета будет означать, что нужно взять со стола две спички, аодноцветная – только одну.

Атеперь о том, каков будет механизм обучения коробков этой игре. Если коробкипроиграли, то надо съесть последнюю из тех конфет, которые были вынуты изкоробков с двумя конфетами. А остальные надо положить обратно. А если коробкивыиграли, то надо все конфеты положить обратно в коробки и ничего не съедать.Вот и все.

Последостаточно большого числа тренировочных игр коробки будут всегда выигрывать,даже если они будут играть против сильного игрока.

Япривожу этот пример для тех читателей, которые не очень четко себепредставляют, что такое самообучение и адаптация.

Чтоже можно заметить на основании приведенного примера? Можно заметить, чтополучается так (по крайней мере, на первый взгляд), что коробки обладаютопределенным интеллектом. Они могут успешно сражаться против сильного игрока.

Кто-томожет мне возразить, что играют-то, в сущности, не коробки, а заложенная вкоробки их создателем программа действий. И я бы частично согласился с такимвозражением.

Почемутолько частично? А потому, что коробки могут превзойти своего создателя в силеигры. Создатель, кстати, может не иметь никакого понятия, как в эту игру надоиграть.

Мнекажется, что после того, как мы поразмышляем немного по поводу приведенногопримера, мы не будем так уж сильно удивляться, каким образом человек можетобучаться языку. Хотя, как я уже это отмечал, никто не может точно ответить навопрос, как человек это делает, каков механизм этого явления. Иногда мы можемсказать какие-то частности о механизме обучения. И думая, что что-то поняли,начинаем создавать процедуры или системы (что-то вроде спичечных коробков изпримера, который я приводил), решающие сложные технические проблемы. Так,наверное, возникли кибернетические идеи Норберта Винера. (Кластер-анализ,который мы рассматривали в предыдущем разделе, тоже относится к подобнымпроцедурам.)

Насамом деле обучение индивидуума языку не идет само по себе. Вместе с этим идетпроцесс адаптации национального языка. Этот процесс идет в различныхнаправлениях. Приведу здесь один пример. Вы задумывались когда-нибудь над тем,почему слова такие длинные? В русском языке, например, среднее по длине словосостоит из десяти букв. А такая длина слов вовсе не обязательна. Действительно,если бы мы ограничились длиной слова в пять букв с чередованием согласных игласных звуков, то получили бы число сочетаний, большее, чем число различных понаписанию русских слов.

Трудно,конечно, перечислить все возможные причины того, что слова – длинные. Но однаиз них вполне могла бы состоять в том, что слова постепенно изменялись илизаменялись другими, чтобы уменьшить число возможных ошибок при передаче речевойинформации. А для этого надо исключить, по возможности, слова, близкие попроизношению или по написанию.

Наблюдениянад этой особенностью языков (и, может быть, над другими подобными проявлениямив поведении живых существ) привели, надо думать, к развитию кибернетическойобласти теории кодирования, получившей название «коды, исправляющие ошибки».

Чтоследует из всего того, что я пока изложил в этом разделе? Можно ли считать, чтомы обладаем интеллектом для того, чтобы обучаться понимать друг друга?

Ну,если уж мы вроде бы согласились приписывать какой-то интеллект спичечнымкоробкам, то надо, конечно, ответить на последний вопрос положительно. Но лучшевсе-таки сказать, что кто-то, неизвестный нам, обладающий интеллектом,значительно превосходящим наш, заложил в нас способность обучаться (неведомымдля нас способом). Мы можем называть этого неизвестного как угодно, в том числематерью-природой. Но постигнуть своего создателя пока не удавалось никому.

Могутспичечные коробки понять, кто и что заложил в них, для того чтобы они научилисьиграть в такую сложную игру? Нет, конечно. Они не только не могут этого понять,они даже не знают, что означает слово «понять» на языке их создателя.

Итак,основная мысль третьего раздела заключается в том, что, несмотря на то чтоиндивидуумы говорят на разных языках, используя слова с необозримым множествомзначений, они обучаются понимать друг друга с помощью процесса, ими неосознаваемого. Однако они никогда не могут достигнуть полного взаимопонимания.

Раздел четвертый. Нормативный язык

Конечно,многим представляется очевидным, что надо по возможности улучшатьвзаимопонимание людей, говорящих на одном и том же национальном языке. Мысль обэтом, по всей видимости, является основным движителем для тех, кто занимаетсясозданием или усовершенствованием правил, или норм, конкретного национальногоязыка. Было бы замечательно, если бы эти правила языка могли быть выбраны повозможности объективно. Например, было бы хорошо, если они не представляли быникаких группировок внутри кластера, соответствующего национальному языку.Хотелось бы также, чтобы они соответствовали как бы центру кластера иливключали в себя совокупную информацию о кластере. К сожалению, этого непроисходит в реальной жизни. Для языковой информации как-то не очень ясно, чтотакое центр. А совокупную информацию трудно получить, поскольку ее составляющиемогут содержать взаимоисключающие моменты.